Дом подруги - Страница 77


К оглавлению

77

Потом позвонил Питер — сообщить, что Рим ему надоел и он возвращается домой, в Англию. Не могу ли я приютить его на несколько дней? Вскоре за звонком появился и он сам — коричневый от загара, потолстевший и в великолепном настроении. Жаль только, что он непрерывно болтал. Слова лились из него бурным потоком, и остановить его было невозможно. Он привез мне кучу великолепных, хотя и довольно экстравагантных, подарков… шелковую блузку, крошечную мраморную статуэтку дворца в Афинах и роскошную пару туфель. После ужина мы уселись у камина, лакомились шоколадом, который он привез с собой, и запивали его вином. Я рассказала ему о Роберте. Как же здорово, когда есть кому поплакаться в жилетку! Питер слушал, не пропуская ни единого слова. На лице у него было написано искреннее сочувствие. Я немного успокоилась и почувствовала себя почти счастливой.

— Как же замечательно снова увидеть тебя, девочка моя дорогая! — растроганно пробормотал Питер. — Если честно, я уже почти забыл, какой из тебя чудесный друг. Ведь прошло столько времени… и столько всего случилось. Но старые друзья — это нечто особенное, не так ли? Ну, а теперь я тебе кое-что расскажу. Знаешь, я встретил мистера Райта. И теперь я безумно влюблен… причем взаимно… через пару дней он тоже приедет в Англию. И мы будем вместе. Просто умираю от желания поскорее вас познакомить. Только не вздумай строить ему глазки, хорошо? Он был уже раз женат. Правда, это продлилось недолго, но он не такой уж новичок, когда речь идет о соблазне, который исходит от вашего прекрасного пола.

— Питер, просто ушам своим не верю! Расскажи!

— Его зовут Джорджио. Он пишет книгу о творчестве Корреджо . Темноволосый, очень хорош собой. По-английски говорит не очень чисто, ну, да это не страшно — поживет тут немного, и очень скоро его станут принимать за англичанина. А как он умен — даже страшно, честное слово! Ну и конечно, немножечко ревнует ко всем моим прежним друзьям, так что ты не должна обижаться, если поначалу он покажется тебе ехидным.

Джорджио приехал, они с Питером заняли свободную спальню для гостей. Влюбленные голубки нисколько меня не раздражали — даже несмотря на то, что стены в моем доме были не толще картона, так что мне иной раз становилось даже интересно, когда же они умудряются спать? Я ничуть не сердилась, даже если они вдруг переходили на итальянский и начинали тарахтеть как из пулемета, так что я не разбирала ни единого слова, только чувствовала невыразимую нежность, которой была пропитана каждая фраза. Не нравилось мне только то, что все тело Джорджио было покрыто густой черной шерстью, и к тому же он, по-видимому, почти непрерывно линял, особенно в ванне, которую ему почему-то никогда не приходило в голову помыть за собой. Питер суетился вокруг него, прыгая на задних лапках, и постоянно стряпал ему нечто особенное.

Бедный Питер! Было грустно смотреть, как он преданно топчется вокруг этого волосатого невежи, пользовавшегося любой возможностью прижаться ко мне — будь то на лестнице или на кухне — и ни разу не упустившего случая послать мне призывный взгляд, когда он был уверен, что Питер не смотрит в нашу сторону. Ни разу за все то время, что он прожил в моем доме, я не видела у него в руках книгу. А когда Питер ставил Моцарта или Гайдна, можно было поклясться, что через минуту мы услышим громкое похрапывание.

По-моему, он всячески избегал напрямую обращаться ко мне, за исключением только одного случая. Это произошло утром того дня, когда Питер метался по Кембриджу в поисках свежей пасты, которую он собирался приготовить Джорджио на обед. Я писала, сидя за своим письменным столом спиной к двери. Вдруг я почувствовала, как чьи-то пальцы коснулись моей шеи. Круто повернувшись, я увидела прямо перед собой огромные, похожие на влажные маслины, глаза Джорджио.

— Ti piace fottere con me?

— Non, grazie. Mi fa nauseare.

Не уверена, что смогла правильно высказать это по-итальянски, но он все понял. Когда Питер вернулся. Джорджио вдруг разразился целым потоком слов. Говорил он громко и возбужденно, то и дело воздевая руки к небу и строя гримасы в мою сторону, пока не довел Питера до слез.

— Дорогая, — чуть позже сказал мне Питер, старательно отводя глаза в сторону. — Ты была бесконечно добра, выдерживая наше присутствие столько времени. Но теперь пора оставить тебя в покое. Видишь ли, Джорджио хочется увидеть Оксфорд. Да и мне пора браться за работу. Grazie mille, carissima, за твое безграничное терпение.

Сказать по правде, я почувствовала неимоверное облегчение, когда они наконец уехали.

Мне страшно не хватало Питера. Окончательно соскучившись, я решила позвонить Мин, спросить, как там дети. Элли умудрилась на днях подхватить ветрянку, и можно было предполагать, что Вильям очень скоро свалится вслед за сестрой. Я уже успела послать Элли письмо и Зимние каникулы Артура Рэнсома. Голос у Мин, когда она взяла трубку, был такой убитый, что я даже не сразу узнала ее.

— Дэйзи! Слава богу, а я как раз собралась тебе звонить. Ты просто не поверишь, что у нас тут творится!

— Неужели Элли хуже? А-а, догадываюсь — наверное, Вильям тоже заболел?

— И да, и нет. Элли вся покрылась пузырями с ног до головы и выглядит просто кошмарно. Бедняжка моя, представляешь, мы только у нее на ладонях насчитали чуть ли не пятьдесят штук! Но это еще не все. Я только что вернулась из больницы — Вильям ухитрился свалиться со стены школы и сломал ногу, теперь она в гипсе чуть ли не до самого бедра. Бедненький, он так храбро держался! Но самое ужасное другое — представь себе, утром позвонил мой издатель и сообщил, что они решили поручить мне еще одно литературное исследование — о мадам де Сталь, для той же самой серии. Ну, ты же помнишь — они с Сиджисмонди были друзьями. А сдать работу нужно к июню! Я уж не говорю о том, какую гору книг придется перечитать прежде, чем начать писать! Надо же, как не везет — именно сейчас, когда я так нужна детям, им вдруг вздумалось подсунуть мне эту работу. Ну, а Вивьен, как на грех, свалилась с опоясывающим лишаем. Может, переволновалась за Элли? Такое бывает? В общем, ты не можешь приехать? Ты ведь говорила, что твоя книга двигается достаточно быстро… а мы с тобой могли бы работать по очереди, пока другая сидит с кем-то из этих трех инвалидов. Ты не сердишься, Дэйзи?

77