Дом подруги - Страница 8

— Похоже, это не так уж легко, как кажется.

— С первого взгляда, может, так и есть. Но на самом деле все куда проще, честное слово. И потом, это весело. Вот подумайте сами — часто ли вам приходится сидеть за обедом вместе с человеком, который на самом деле вам интересен? Вспомните, каких мучительных усилий стоит найти тему для разговора. Вот меня, как назло, вечно сажают рядом с женщинами, которых интересуют только дети, сад или гольф. Ну, еще бридж. Я имею в виду, конечно, тех, кому слегка за тридцать. А те, что помоложе, думают только о лошадях, тряпках или мужчинах. Жуть, верно? Нет, нет, это я не о молодых, конечно, глупо говорить о сексе с девушкой, если вы с ней еще не переспали, согласны? Даже если у вас с ней потом что-то получится, будет уже не так интересно. Так сказать, пропадает элемент внезапности.

— Надеюсь, вы не хотите сказать, что готовы затащить в постель любую девушку, оказавшуюся вашей соседкой, если ей по несчастной случайности нет еще тридцати? У меня просто мороз по коже!

— Почему бы и нет?

Я не нашлась, что ответить.

— Думаю, пора возвращаться, — пробормотала я. — Уже темнеет.

— И к тому же у вас ледяные руки, — забеспокоился Хью.

Вскоре мы с ним оказались перед парадной дверью.

— Это, кажется, машина мистера Стадли-Хедлэма? — с невинным видом поинтересовалась я у слуги, покосившись на стоявший возле крыльца «даймлер».

— Нет, мадам, это машина одного из приглашенных к обеду. Джентльмен приехал раньше назначенного часа, поскольку имел несчастье добираться поездом из Эдинбурга. Ему нужно переодеться.

— Мне тоже хорошо бы переодеться. Пока, Хью. Увидимся позже.

Поднявшись наверх, где была отведенная мне комната, я с радостью убедилась, что дверь спальни миссис С-Х закрыта. Как бы там ни было, я все равно постаралась прошмыгнуть мимо как можно быстрее, чтобы уж наверняка ничего не услышать.

Ванная для меня была приготовлена. Господи, какое же это было наслаждение — погрузиться в горячую воду! Решив не мелочиться, я щедро плеснула в воду ароматной эссенции. А какие для меня выбрали полотенца — огромные, мягкие! Я мечтательно зажмурилась. Протянув руку к столику, на котором стояли цветы, я взяла в руки последний номер «Вог». И подумала, что не отказалась бы провести тут весь вечер.

Но это было бы вопиющей несправедливостью по отношению к остальным гостям, ведь тогда я лишила бы их возможности полюбоваться моим платьем! Только мысль об этом заставила меня вылезти из ванны. Кстати, я скопировала этот фасон с фотографии герцогини Виндзорской. Потом в одном из шкафчиков в ванной матери отыскала завернутые в шелковую бумагу серебряные кружева. Мать не возражала — казалось, ей все равно, возьму я их или нет. Тем более что сама она все последнее время живо интересовалась исключительно проблемами малых народов, а потому ходила в каких-то немыслимых кафтанах и тюрбанах в оранжево-черную полоску — расцветка, от которой у меня кровь стыла в жилах. Портниха у меня была замечательная — и к тому же на редкость дешевая. Платье удалось на славу. С свойственной моему возрасту самоуверенностью я нисколько не сомневалась, что оно сидит на мне куда лучше, чем на герцогине, ведь, несмотря на весь свой ум, она, бедняжка, уродилась на удивление некрасивой, чтобы не сказать уродливой. Надев платье, я полюбовалась собой перед зеркалом. Оно сидело на мне, как перчатка. Низкий вырез декольте, обнажавший плечи, крохотные, вырезанные зубчиками рукава и узкая, до самого пола, юбка выгодно отличали его от модных в то время вечерних платьев без бретелек с пышными, колом стоящими юбками, которые предпочитало большинство девушек. Потом я тщательно подкрасилась и в качестве последнего, завершающего штриха надела жемчужное колье, доставшееся мне от бабушки. Конечно, блестящие серебряные туфельки были уже далеко не новыми, но платье длинное, успокаивала я себя, и вряд ли кто сможет это заметить. Настроение у меня поднялось. Предстоящий вечер, похоже, обещал немало интересного.

Мы с Мин получали на карманные расходы куда меньше других девочек. Каждая из нас выходила из положения по-своему. Что касается меня, то это означало, что я тряслась над каждым пенсом, все вещи покупала на распродажах и изворачивалась как могла, чтобы заставить старые вещи казаться новыми. Что же до Мин, то она натягивала на себя бог знает что и выглядела как чучело гороховое. Она приводила меня в отчаяние — я готова была убить ее за это, ведь к тому времени Мин успела превратиться в настоящую красавицу. У нее были необыкновенные глаза: огромные, темно-голубые, с рассеянным, мечтательным взглядом, какой обычно бывает у близоруких. Кончик носа чуть пригнут — но это ей даже шло, придавая ее облику очаровательную пикантность. Без этой легкой неправильности ее лицо, возможно, казалось бы банально хорошеньким. Природа наградила ее хорошей кожей — впрочем, она мигом покрывалась прыщами, если Мин забывала умываться. В детстве она смахивала на кролика, но долгие годы, когда она носила на зубах скобы, сделали свое дело, и теперь ее зубы были в полном порядке. Мне нравились ее волосы — длинные, прямые, темно-каштанового цвета, они были очень хороши. Грязные, они свисали жирными сосульками ей на лицо, но после мытья сверкали и переливались, словно драгоценный мех. Много огорчений доставляли ей брови — густые и широкие, они сходились на переносице, пока я не настояла на том, чтобы выщипать их, — и плотная, отнюдь не воздушная фигура. Руки Мин, несмотря на вечно грязные, обкусанные ногти, поражали красотой. В конце концов терпение у меня лопнуло, и я долго орудовала пилкой, пока не привела их в порядок. Я невольно вздохнула — мы с Мин не виделись несколько недель, и оставалось только гадать, не забывала ли она хоть изредка ухаживать за ними. А брови? Ведь их необходимо регулярно выщипывать, а я не знала даже, есть ли у нее щипчики. На всякий случай я прихватила свои. Впрочем, любовь обычно совершает чудеса — не исключено, что появление на горизонте Хью заставило Мин следить за собой. Перекинув через руку пелерину из темно-зеленого бархата (купленную в магазине подержанной одежды и тем не менее ставшую одной из моих любимых вещей), я спустилась вниз.